Кристина сидела в дежурной комнате Управления Государственного Наблюдения за Оборотом Наркотиков на жесткой, окрашенной в желто-коричневый цвет жидкого дерьма, деревянной скамье. От стола, за которым восседал мелкий, преисполненный чувством собственного величия, дежурный сотрудник одетый по форме, ее отделяли толстые прутья решетки. Используя одновременно все три телефонных аппарата на своем столе дежурный восстанавливал картину жизнедеятельности Кристины. Каждая новая информация о том, что она "не числится", "не привлекалась", "не состояла" и "не задерживалась" мрачным мазком ложилась на его лицо, испещренное мелкими шрамами юношеских прыщей.
В комнате работал телевизор, но звук был отключен и Кристина, от нечего делать, уставилась в его экран, пытаясь по губам журналиста понять в чем смысл его передачи? Сотрудники отдела поминутно заходили в "дежурку" и бросали любопытные взгляды на девушку. Спустя некоторое время в комнату привели молодого парня лет девятнадцати в грязном спортивном костюме и засунули его за решетку где сидела Кристина. Он равнодушно посмотрел на нее и сел в угол, сразу же уставившись в телевизор.
Дежурный достал из недр своего стола какой-то прибор и приказал парню встать спиной к стене. Подойдя к нему почти вплотную, сотрудник поднял прибор на уровне своего лица. Кристина испугалась, что у него в руках что-то типа электрошока, но, когда он мигнул короткой световой вспышкой, догадалась, что это - компьютерный фотоаппарат. Дежурный сфотографировал парня еще и в профиль и повторил ту же процедуру с Кристиной.
- Может будет значительно проще если вы отвезете меня, чтобы взять какие-нибудь анализы на наркотики? - предложила Кристина.
- А если ты их не употребляешь, а только продаешь? - ехидно спросил дежурный. - Мы лучше по-другому сделаем, - грозно сказал он: - Сейчас сделаем тебе укол и ты нам всю правду сама расскажешь!
Кристина недоверчиво усмехнулась: - Вы, что, хотите сказать, что у вас есть скополамин? Не уверена, что на мою малозначительную персону кто-то будет тратить такой дорогой препарат.
Дежурный надулся: - Больно умная. Все у нас есть, - неуверенно огрызнулся он, - Щас тебя на допрос поведут - сама увидишь, что у нас есть. Тебя уже обыскивали?
- А у вас работают женщины? - поинтересовалась Кристина, которая слышала от папиных знакомых из юридических кругов о том, что по закону: только сотрудники одного пола с задержанным могут его обыскивать.
Но дежурный понял ее вопрос по-своему и ухмыльнулся: - Че, стесняешься?
- Нет, - она пожала плечами, - Беспокоюсь о вашей карьере.
- Ты о себе побеспокойся, - логично предложил дежурный. Увидев начальника, вошедшего в "дежурку" - вскочил из-за стола и вытянулся в струнку.
Тарасюк встал напротив решетки. Из-под очков в тяжелой роговой оправе он внимательно разгляывал Кристину. Под его бесстрастным стеклянным взглядом она поежилась. Тарасюк был похож на похудевшего Берию.
Он ткнул в нее коротким пальцем и сказал: - Пошли, благоухающая.
Кристина поняла, что он почувствовал карамельный запах ее духов "Марина де Бурбон". Поднявшись со скамьи, она вышла из-за решетки и ровно ставя ноги на своих высоких каблуках, пошла за коренастой спиной по длинному темному коридору без окон, освещенному всего двумя лампочками, на длинных шнурах, как на соплях, свисающими с потолка.
В кабинете стояли два стола, за одним из которых уже сидел, разложив перед собой бумаги, долговязый Рачков.
Тарасюк указал Кристине на стул и присел за стол напротив нее. Помолчав, он снял со своего крупного картофельного носа очки и стал протирать стекла форменным галстуком. В помещении было очень душно. Несмотря на царившее за окнами лето, форточки этого кабинета, по всей видимости, никогда не открывались. Грязные окна были до сих пор по-зимнему заклеены лентами пожелтевшей от времени бумаги. Подмышки голубой милицейской рубашки Тарасюка темнели пятнами. Рачков то ли для соблюдения субординации, то ли в знак солидности с начальником - прел в своем пиджаке.
- Ты же понимаешь, что мы не случайно к тебе приехали, - сказал Тарасюк, подышав на стекла очков, - Нам уже давно про твою деятельность известно.
Он водрузил очки на нос и, положив локти на стол, сцепил пальцы в замок. Кристина молчала.
- У тебя нашли, как я видел, где-то грамм героина в машине. И, что-то около десяти - дома, - значительно сказал он, - Этого количества достаточно для того, чтобы любой суд отправил тебя за решетку на срок от семи до пятнадцати лет. Тебе это понятно?
Опустив глаза в пол, Кристина закусила губу. К горлу подобрался комок.
- Вот. И, сама понимаешь - ни о какой карьере, ни о каких заграничных поездках на долгие-долгие годы ты не сможешь ни думать, ни мечтать. Женские тюрьмы у нас считаются особенно жестокими и я, поверь мне, не желаю тебе туда попасть.
Кристина не понимала: к чему он клонит?
- Вот. С другой стороны - у тебя есть небольшой шанс, что следователь, который будет вести твое дело, отнесется к тебе доброжелательно и, возможно, - он поднял вверх указательный палец: - Вот. Я ничего не обещаю, но возможно, суд ограничится тем, что тебе - поскольку ты впервые привлекаешься к уголовной ответственности - назначат срок условно. Но, повторяю. Вот. Все зависит только от тебя и твоего желания сотрудничать. Я сейчас оставляю вас наедине с Валерием Валерьевичем. Он будет задавать тебе вопросы и составлять протокол. Вот. А ты изо всех сил постарайся отвечать на его вопросы с наибольшим коэффициентом полезного действия. Понятно?
Кристина, напуганная перспективами, которые он открыл перед ней, и грядущей неизвестностью, кивнула и перевела взгляд на любезно улыбающегося ей Рачкова.
Когда Тарасюк ушел из кабинета, Рачков почувствовавший себя свободно, откинулся на стуле и поиграл в пальцах шариковой ручкой.
- Да. Бабулька у тебя еще та...- неопределенно высказался он и принялся составлять протокол допроса.
После того, как он задал ей элементарные вопросы из автобиографии, Рачков попросил Кристину рассказать историю появления в ее доме пакета, который он обнаружил в подушках дивана.
С Кристины уже давно слетела юношеская спесь, а гордое неприязненное отношение к сотрудникам милиции сменилось искренним желанием, чтобы ей поверили. Она рассказала Рачкову о том, как впервые узнала от отца про злосчастный пакет. О том, как посоветовалась насчет него с Костей и, как уговорила отца положить улику на место, чтобы проследить: кто его заберет?
Рачков внимательно слушал ее рассказ, но ничего не записывал в протокол. Кристина удивленно спросила:
- Почему вы ничего не записываете? Я ведь говорю вам правду!
- И кто по-твоему мог положить в диван этот пакет? - недоверчиво спросил Рачков, проигнорировав вопрос девушки.
Кристина отчаянно пожала плечами: - Я не знаю. Я правда не знаю!
Следующие полчаса опер интересовался знакомыми Кристины и особенно ее родителей, которые посещают коттедж. Попросил рассказать подробнее про день рождения отца и перечислить гостей, которые присутствовали в этот день в ресторане.
Кристина не понимала: зачем ему надо об этом знать, но старалась как можно подробнее отвечать на все его вопросы. Рачков ничего не записывал в ее протокол, но зато достал из своего кармана пухлый блокнотик, в котором строчил имена людей, о которых говорила Кристина.
- А нет ли среди ваших общих знакомых людей с...- разыгрывая смущение, он отвел глаза в сторону, - Как бы это сказать? С неправильной половой ориентацией? - Наконец нашел он нужное слово.
Кристина удивленно задумалась.
- Я, вообще-то не интересуюсь личной жизнью посторонних людей.
- Напрасно, - с жаром, не согласился с ней Валерий Валерьевич, - Я бы на твоем месте обязательно поинтересовался.
Он задумался и, вероятно, решив для себя что-то, с улыбкой предложил:
- Вообще-то, когда мы общаемся со своими людьми, мы не называем их настоящими именами. Ты можешь сама придумать для себя какое-нибудь имя, которое тебе больше понравится и, под которым я буду тебя знать.
Кристина уже ничему не удивлялась. Ее вербовали буднично, без фантазий и без пыток. Ее даже не запугивали. Просто объяснили, что если она не станет сотрудничать с милицией ее посадят в женскую тюрьму на срок от семи до пятнадцати лет. Поэтому, на просьбу Рачкова самой подобрать для себя кличку она пожала плечами и равнодушно предложила:
- Ну, называйте меня, например, "мажорка".
Рачков удивился: - Почему?
Она усмехнулась: - Ну, ведь таких, как я итак все зовут мажорами из-за того, что у нас богатые родители.
- А. - Опер понятливо кивнул, но не согласился: - Нет. Так не принято. Надо не кличку, а какую-нибудь фамилию придумать.
Кристина усмехнулась: - Пишите - Орбакайте. Тогда вам сразу будет понятно: о ком речь?
После такой "теплой дружеской беседы" Рачков повеселел:
- Я думал, что ты выпендриваться начнешь, - откровенно признался он.
- А смысл? - уныло спросила Кристина, - Все равно вы сделаете так, как вам надо. Что толку выпендриваться?
- Правильно, - согласился опер и, пододвинув поближе листки протокола за несколько минут придумал и записал в него свою версию приключения Кристины.
Из протокола следовало, что Кристина имеет обыкновение подвозить на своем автомобиле граждан с детьми, если ей по пути с этими гражданами. В день, когда из ее машины изъяли злополучный пакет она, как обычно -подвозила женщину с ребенком. Ее автомобиль остановили сотрудники ГАИ для проверки документов. В этот момент женщина взволнованно покинула ее автомобиль, объяснив, что она уже приехала и дальше дойдет пешком.
Про пакет, найденный дома, Рачков придумал другую историю. Поскольку отец Кристины является крупным предпринимателем в их доме постоянно бывает масса людей. За их передвижением по дому никто не следит и они предоставлены самим себе. Поэтому Кристина не может сказать ничего определенного о том, каким образом в диване обнаружился пакет с порошком.
Правда, Рачков хотел перечислить в протоколе несколько человек, на которых он положил глаз во время рассказа Кристины о друзьях отца: дескать за последние дни именно они посещали их дом. Но уж тут Кристина не согласилась, резонно заметив, что у этих людей на тот момент могло быть хорошее алиби, которое могло уличить ее во лжи. Рачков был вынужден, с неохотой, согласиться.
Кристина подписала все листки протокола и вопросительно посмотрела на своего мучителя.
- Что теперь?
Он сложил ровной стопочкой исписанные листы и весело сказал:
- А теперь я отвезу тебя в ваш районный отдел милиции.
Кристина ошарашено молчала. Она была уверена, что на сегодняшний день ее мучения окончены. Но это, оказалось, было всего лишь чистилище. Посещение ада только предстояло.
- Зачем вы меня туда повезете? Я ведь уже вам все рассказала! - взмолилась она.
Рачков похлопал ее по плечу и объяснил, что так положено, поскольку они - всего лишь работники розыска, которые задерживают преступников. А, когда на задержанных заводится дело, преступников передают следователям, которые ведут это дело до суда. Потом дела передаются в суд, а дальше уже он решает: куда направить данного товарища? В тюрьму или домой.
Взглядом, преисполненным сочувствия, он посмотрел на Кристину и успокоил ее:
- Сегодня ты переночуешь в камере, а завтра тебе назначат адвоката и он договорится со следователем насчет залога, под который тебя выпустят домой.
Кристина вздрогнула: - Но я не хочу в тюрьму!
Рачков снова пожал плечами и повторил ей, как маленькому ребенку, который капризничает и не желает кушать манную кашу: - Так положено.
Он всплеснул руками: - Да, чего ты боишься? Ну, подумаешь - переночуешь в тюрьме! Сейчас уже десть часов вечера. Пока следователь с тобой поговорит, пока составит протокол, пока отпечатки пальцев снимет - глядишь, уже утро наступит! К тому же в вашем районном отделе есть камера предварительного заключения. Тебя в ней и оставят. В изолятор тебя ради одной ночи не повезут - слишком много хлопот. Тебя же все равно родители утром заберут под залог.
Поскольку в кабинете не было часов, Кристина потеряла счет времени. Она видела, что за окном уже стемнело, но даже не представляла себе, что уже так поздно. Неужели с того момента, когда к ее машине подошли сотрудники милиции прошло уже больше семи часов?
Где папа? Почему он не едет и не забирает ее отсюда? А может его тоже арестовали, ведь дом принадлежит ему, а значит и героин, который нашли- падает на его совесть?
Ее мучили вопросы, ответа на которые она не знала.
Несмотря на поздний час - Рачков привез Кристину в районный отдел внутренних дел в половину двенадцатого ночи - здесь царило оживление. За мутным стеклом дежурной части несколько милиционеров разговаривали по разным телефонам. Валерий Валерьевич сказал, что ему надо найти дежурного следователя и оставил Кристину в предбаннике. А сам, как молодой павиан - поскакал по крутой лестнице на второй этаж, перепрыгивая длинными ногами через три ступеньки.
За решеткой, которая отделяла предбанник для "приличных" людей от территории для "задержанных" - сидел один из дежурных сотрудников отдела и переругивался с невысокой, крепко сбитой беременной женщиной лет двадцати пяти, с короткой шеей и длинными, рассыпанными по плечам, волосами.
- А я не обязана была садиться в вашу машину, - настаивала она.
- Нет, обязана, - не соглашался дежурный, - Потому, что должна была подчиниться требованию сотрудника милиции.
- А вы мне не тыкайте, - гордо сказала она, - Обращайтесь вежливо.
- Я щас посажу тебя в камеру, вот и будет тебе вежливость, - начал закипать дежурный.
- Садите, - покорно согласилась она, - А на утро я прокурору жалобу напишу о том, как вы издевались над беременной женщиной.
- Не надо было на сотрудника милиции с кулаками кидаться! - доказывал ей дежурный.
- Не надо было моего мужа бить ногами по голове, - упрекала она.
- А что ж вы не следили за своим мужем? Ваш муж напился и полез в драку! - запальчиво упрекнул дежурный и перешел на "вы".
- А я не обязана за ним следить. Он - свободный человек, - гнула свою линию упрямая беременная. Она стояла, прислонившись спиной к стене и, отталкиваясь он нее руками, все время раскачивалась взад - вперед. В конце концов дежурному она надоела и он махнул рукой:
- Все. Вы свободны. Идите домой.
Но женщина не сдвинулась с места. Глядя поверх головы дежурного- в противоположную стену, она сказала своим монотонным голосом:
- Вы обязаны принести мне извинения.
Этого дежурный уже не мог пережить и заорал:
- С какой стати?! Вы набросились на сотрудника милиции и порвали ему карман! Покусали двоих сотрудников, которые пытались посадить вас в милицейский автомобиль! А теперь еще просите извинений?! Щас вообще в камеру отправлю!
- А я назавтра жалобу прокурору напишу, о том, что вы ... - и она монотонно повторила свою угрозу, продолжая раскачиваться, отталкиваясь от стены руками.
Вернулся довольный Рачков.
- Сегодня две тетки дежурят, - доверительно сообщил он Кристине, - Одна - настоящая держиморда. Я ее терпеть не могу. А вторая - просто зайчик. Я с ней обо всем договорился. Она и будет тебя допрашивать. Только надо подождать.
Он легко подтолкнул Кристину по направлению к решетке. Кивнув дежурному на Кристину, попросил:
- Уткин, только не надо играть в шпионов. Пусть девушка побудет здесь некоторое время. Она нам еще может понадобиться живой.
Уткин бросил на него гневный взгляд:
- Обыскивали?
Рачков сделал вид, что обиделся: - А как ты думаешь?
Уткин вперил в Кристину неприязненный взгляд и, открыв калитку в решетке, пропустил ее на территорию для задержанных.
Это было тесное помещение, со стенами, окрашенными голубой эмалью. Давно не мытый пол который покрывали заплеванные плитки кафеля кирпичного цвета. Кристина в нерешительности остановилась напротив стола, который стоял возле стены. С правой стороны к нему примыкал высокий железный сейф, окрашенный той же голубой краской, которая уже успела сильно облупиться по бокам.
Бросив на девушку равнодушный взгляд Уткин, звеня ключами, провел ее по короткому коридору, примыкавшему к комнатке. В него выходили четыре мощные железные двери камер. Эти двери словно перенесли сюда с борта подводной лодки. В центр каждой был намертво впаян круглый винт, который наглухо задраивал камеры.
Кристина испуганно следила, как Уткин отвинчивает железное колесо. Он, с усилием, раскрыл перед ней дверь и мотнул головой, приглашая войти внутрь. Кристина отшатнулась: в узкой камере с шершавыми колючими стенами стояли четыре школьные парты с железными стульями и две узкие длинные скамьи, струившиеся вдоль стен. В камере уже находилось пятеро мужчин. Двое сидели за партами и, положив головы на согнутые локти, очевидно спали. Еще двое занимали скамейки, а один стоял напротив высокого крохотного окошка, зарешеченного тонкими металлическими прутьями.
- Но здесь мужчины! - испуганно воскликнула Кристина.
- Ну, и что? Это тебе не туалет, - Уткин подтолкнул ее в спину и девушка влетела в камеру, - На вас на всех места не напасешься! - хмуро сказал он и задраил за ней дверь.
Появление девушки вызывало в камере оживление. Мужчины сосредоточили свое внимание на Кристине и даже те, кто спал до ее прихода, подняли головы. Один из низ - совсем мальчик лет двенадцати, в Китайском спортивном костюме, развязной походкой бывалого местного жителя, подошел к ней и, изощренно сплюнув в угол камеры, оглядел Кристину с ног до головы. Стараясь держаться уверенно она подошла к ближайшей свободной парте и села на стул.
- Тебя за чё? - спросил мальчишка.
Кристина не посчитала нужным вдаваться в объяснения. Она рассматривала надписи, которые густо покрывали поверхность парты и носили самые различные тематические оттенки. Особенно понравилось ей одна запись, которая характеризовала некоего Потерина: "Потерин - сука, козел, гнида. Иногда - прав". Она усмехнулась и, с интересом стала вчитываться в другие народные высказывания.
- Не переживай, сестренка! - крикнул ей, приподнявшись на лавке, мелкий лохматый мужичок с шустрыми черными глазками: - Они тебя отпустят! Ты - по первому разу?
Кристина глянула на него, но опять промолчала.
- Че вы к девке лезете? - урезонил сокамерников высокий худой дядька в грязной, порванной на вороте, полосатой футболке: - Она правильно делает, что молчит. Это вы тут раскудахтались, как на совещании. Как будто здесь - не ментовка, а кружок кройки и шитья.
Мальчишка бросил на него уважительный взгляд и смачно харкнул в угол.
- Во я повеселился сёдня! - с чувством сказал он, - Не успел освободиться, опять менты раскумарили!
Видимо ему не терпелось рассказать о том, как попал сюда. Но никто не интересовался его историей и ему приходилось молчать о ней, чтобы не выглядеть болтуном в глазах старших по возрасту.
- Слышь, сестренка, - не унимался чернявый мужичок, который лежал на лавке. - Когда меня отпустят я сразу же тебя вытащу! Я звякну Антипу - он меня еще по Афгану знает. Скажу ему - Казачок звонит. Он всю свою бригаду поднимет. Он тут всем ментам пояснит: кто такой Казачок!
Он отчаянно махал руками и говорил заплетающимся языком. Кристина поняла, что мужичонка - пьяный и потеряла к нему интерес.
Она выглядела здесь довольно нелепо в своих модных блестящих брючках и легком розовом пуловере, расшитом по вороту страусиными перьями. Местные мужчины были одеты намного проще. Все они по внешнему виду были похожи на бомжей из подворотни. Однако, вели себя мирно и Кристина совсем успокоилась. Она тоже положила голову на руки и задремала.
Ее разбудил лязг открывшейся двери.
- Наркоманка! - выкрикнул появившийся в проеме Уткин, - На выход!
Кристина очумело помотала головой, сбрасывая остатки сна и потыкала на высоких каблуках своих ярких туфель темно-розового цвета за серой милицейской спиной дежурного.
Он достал из ящика стола разлинованный листок, маленький валик и коробочку с краской Разложив на столе эти предметы взял Кристину за руку и пододвинул к бумаге.
- Расслабь пальцы, - буркнул он, - Пусть они висят свободно.
- Жека! - хрипло выкрикнул кто-то за одной из железных дверей. Раздались глухие удары.
- Жека!! Ты где?!
Отчаянный голос заглушало толстое железо. С пьяной настойчивостью человека, одержимого какой-то чрезвычайно важной мыслью, заключенный за дверью звал своего приятеля.
- Же-ека!!!
Дежурный поморщился и, смочив валик в черной краске, несколько раз провел им по распахнутой ладони Кристины.
- Жека!! - голос бился в истерике.
В ответ на его зов загремела калитка решетки, отделявшей караульное помещение от внешнего мира.
- Уткин, открой! - перед решеткой стоял крепыш в форменной милицейской рубашке, расстегнутой до пояса. Из широко открытого ворота открывалась панорама груди, заросшей густыми рыжими волосами, торчавшими в разные стороны. Милиционеру, на вид, было лет тридцать пять, но его голова уже активно облысела, оголив узкий лоб, резко переходящий в затылок.
Уткин открыл дверь и его коллега влетел в комнату. Не задерживаясь, направился к дверям камеры из-за которой раздавались вопли, вызывающие "Жеку". Крепыш стал яростно отвинчивать колесо на двери, сопровождая свои действия громким матом, суть которого сводилась к тому, что: в милиции не надо громко кричать.
Наконец он вошел в камеру и несколько минут оттуда доносились такие звуки, как будто в пионерском лагере происходил чемпионат по битве на подушках. Глухие удары сопровождались булькающим похрюкиванием. Когда милиционер вышел из камеры его подмышки темнели широкими пятнами, а остатки волос на крупной, сверкавшей капельками пота голове, слиплись и торчали над ушами. Он хмуро глянул на Кристину и, оценив ее наряд - не традиционный для данного помещения - собрал свой узкий лоб в гармошку.
- Кто такая? - кивнув на девушку спросил он Уткина.
Кристина сжалась под его железобетонным взглядом. Уткин довольно хмыкнул:
- Наркоманка. В притоне взяли.
- Покажи вены! - заинтересованно приказал крепыш и подошел поближе. Он разочарованно осмотрел ее гладкие загорелые руки и даже потыкал пальцем в сгиб ее локтя.
- Они щас не колются, - со знанием дела пояснил Уткин, - Они щас нюхают.
- Дал бы я тебе сейчас понюхать...- и потный милиционер в ярких красках описал все вещи, которые он советовал бы понюхать наркоманам для того, чтобы они навсегда забыли о наркотиках.
Уткин закончил катать по бумаге пальцы Кристины и протянул ей грязную тряпку, чтобы она могла протереть ладони. Видимо, тряпка уже много лет выполняла аналогичные функции. Поэтому она уже не могла удалить грязь, а только размазала ее.
Кристина подумала, что ее сейчас вернут в камеру, но в калитку вошла маленькая, похожая на блоху, женщина с черными, в мелких кудряшках, длинными волосами, схваченными на затылке простой черной резинкой. Она бросила на девушку внимательный взгляд и сообщила Уткину, что забирает ее.
Кристина поняла, что женщина - дежурный следователь. Они поднялись на второй этаж и Кристина вошла в комнату, в которой, тесно прижавшись друг к другу, стояли простые грубые столы. На них валялось множество бумаг, стояли печатные машинки, какие-то тарелки с крошками и грязные кружки. Возле каждого стола на полу стоят железный сейф.
Следователь достала бланки и стала заполнять протокол. Кристина повторяла ей историю, продиктованную Рачковым. Женщина доброжелательно слушала ее и быстро писала.
Рассказ Кристины близился к завершению, когда в кабинет вошла одетая в милицейскую форму высокая, пергидрольная блондинка с отросшими на три пальца черными корнями волос. Она злобно посмотрела на Кристину и раздраженно сказала своей коллеге:
- Опять мне одной придется барыг обыскивать! Где перчатки?!
Следователь достала из своего сейфа толстые резиновые перчатки, очень похожие на те, которые надевала на руки Наталья, когда чистила в доме Кристины унитазы.
Женщина выхватила перчатки из рук следователя, которая послала ей сочувствствующий взгляд, и удалилась из кабинета, громко хлопнув дверью.
- А зачем ей перчатки? - с любопытством, спросила Кристина, которая уже успела проникнуться доверием к своему спокойному следователю.
Та оторвалась от протокола и просто ответила:
- Для того, чтобы провести гинекологический досмотр.
Лицо Кристины выражало удивление и полнейшее не понимание ситуации.
Следователь смилостивилась и ответила более понятно:
- Женщины постоянно прячут улики в гениталии. А мы в РОВД проводим полный - гинекологический досмотр.
Следователь закончила заполнять протокол. Кристина подписала его страницы. Потом дала подписку о невыезде. Следователь сложила все эти бумаги в одну папку и сообщила Кристине, что она может идти домой и, что на улице в машине ее давно уже ждет папа.
